Неточные совпадения
—
Не могу, — отвечал Левин. — Ты постарайся, войди в в меня, стань на точку зрения деревенского жителя. Мы в деревне стараемся привести свои
руки в такое положение, чтоб удобно было ими работать; для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. А тут люди нарочно
отпускают ногти, насколько они могут держаться, и прицепляют в виде запонок блюдечки, чтоб уж ничего нельзя было делать
руками.
— Ну, довольно, довольно! — говорила Лизавета Петровна, но Кити
не отпускала его. Он заснул на ее
руках.
— Настасьи нет и нет! — возмущалась Варвара. — Рассчитаю. Почему ты
отпустил этого болвана, дворника? У нас, Клим, неправильное отношение к прислуге, мы позволяем ей фамильярничать и распускаться. Я —
не против демократизма, но все-таки необходимо, чтоб люди чувствовали над собой властную и крепкую
руку…
— Здесь,
не за Волгой! — повторила она, продолжая смеяться, и пропустила свою
руку ему под
руку. — Вы думали, что я
отпущу вас,
не простясь? Да, думали? Признавайтесь!..
Он
не преследовал, конечно, потому, что под
рукой не случилось другого извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же доехал лишь до Сенной, а там встал и
отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости, ни большой опьянелости я
не чувствовал, а была лишь одна только бодрость; был прилив сил, была необыкновенная способность на всякое предприятие и бесчисленные приятные мысли в голове.
— Страшный стих, — говорит, — нечего сказать, подобрали. — Встал со стула. — Ну, — говорит, — прощайте, может, больше и
не приду… в раю увидимся. Значит, четырнадцать лет, как уже «впал я в
руки Бога живаго», — вот как эти четырнадцать лет, стало быть, называются. Завтра попрошу эти
руки, чтобы меня
отпустили…
— Я предвидел это, и потому, как вы заметили бы, если бы могли замечать,
не отпускал своей
руки от записки. Точно так же я буду продолжать держать этот лист за угол все время, пока он будет лежать на столе. Потому всякие ваши попытки схватить его будут напрасны.
— Нет, я
не могу так
отпустить тебя. — Кирсанов взял за
руку Лопухова, хотевшего уходить. — Садись. Ты начал говорить, когда
не было нужно. Ты требуешь от меня бог знает чего. Ты должен выслушать.
Вот я тебе покажу людей!» Во мгновение ока дама взвизгнула и упала в обморок, а Nicolas постиг, что
не может пошевельнуть
руками, которые притиснуты к его бокам, как железным поясом, и что притиснуты они правою
рукою Кирсанова, и постиг, что левая
рука Кирсанова, дернувши его за вихор, уже держит его за горло и что Кирсанов говорит: «посмотри, как легко мне тебя задушить» — и давнул горло; и Nicolas постиг, что задушить точно легко, и
рука уже
отпустила горло, можно дышать, только все держится за горло.
— Нет, маменька. Я уж давно сказала вам, что
не буду целовать вашей
руки. А теперь
отпустите меня. Я, в самом деле, чувствую себя дурно.
— Это что за новости! Без году неделя палку в
руки взял, а уж поговаривать начал! Захочу
отпустить — и сама догадаюсь. Знать ничего
не хочу! Хошь на ладонях у себя вывейте зерно, а чтоб было готово!
—
Не пущайте, дурачки! — засмеялся старик. — Обеими
руками держитесь за меня… А
отпустите — больше и
не увидите.
Иван воспитывался
не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его
не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть
не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в
руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
— Хо-хо!.. Нашел дураков… Девка — мак, так ее кержаки и
отпустили. Да и тебе
не обмозговать этого самого дела… да. Вон у меня дерево стоеросовое растет, Окся; с
руками бы и ногами отдал куда-нибудь на мясо — да никто
не берет. А вы плачете, что Феня своим умом устроилась…
Я
отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочик аленькой, коли дашь ты мне слово честное купецкое и запись своей
руки, что пришлешь заместо себя одну из дочерей своих, хорошиих, пригожиих; я обиды ей никакой
не сделаю, а и будет она жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем.
Папа станет просить меня, но я махну
рукой, скажу ему: „Нет, мой друг, мой благодетель, мы
не можем жить вместе, а
отпусти меня“, — и я обниму его и скажу ему, почему-то по-французски: „Oh mon père, oh mon bienfaiteur, donne moi pour la dernière fois ta bénédiction et que la volonté de dieu soit faite“!
Гроб между тем подняли. Священники запели, запели и певчие, и все это пошло в соседнюю приходскую церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь шла по средине улицы и вела только что
не за
руку с собой и Вихрова; а потом, когда гроб поставлен был в церковь, она
отпустила его и велела приезжать ему на другой день часам к девяти на четверке, чтобы после службы проводить гроб до деревни.
В первые дни болезни она была со мной чрезвычайно нежна и ласкова; казалось,
не могла наглядеться на меня,
не отпускала от себя, схватывала мою
руку своею горячею
рукой и садила меня возле себя, и если замечала, что я угрюм и встревожен, старалась развеселить меня, шутила, играла со мной и улыбалась мне, видимо подавляя свои собственные страдания.
А между тем пока ее ветхое тело еще упорствовало, пока грудь еще мучительно вздымалась под налегшей на нее леденящей
рукою, пока ее
не покинули последние силы, — старушка все крестилась и все шептала: «Господи,
отпусти мне грехи мои», — и только с последней искрой сознания исчезло в ее глазах выражение страха и ужаса кончины.
Евгений Константиныч пригласил Лушу на первую кадриль и, поставив стул, поместился около голубого диванчика. Сотни любопытных глаз следили за этой маленькой сценой, и в сотне женских сердец закипала та зависть, которая
не знает пощады. Мимо прошла m-me Майзель под
руку с Летучим, потом величественно проплыла m-me Дымцевич в своем варшавском платье. Дамы окидывали Лушу полупрезрительным взглядом и
отпускали относительно Раисы Павловны те специальные фразы, которые жалят, как укол отравленной стрелы.
— Да, я знаю, — ответила мне. И потом — все еще держа у меня на плечах свои
руки и глазами
не отпуская моих глаз: — Тогда — до завтра. Завтра — в двенадцать: ты помнишь?
Не боялся он также, что она выскользнет у него из
рук; в том городе, где он жил и предполагал кончить свою карьеру,
не только человека с живым словом встретить было невозможно, но даже в хорошей говядине ощущалась скудость великая; следовательно, увлечься или воспламениться было решительно нечем, да притом же на то и ум человеку дан, чтоб бразды правления
не отпускать.
И
отпустишь через полчаса. Оно, конечно, дела немного, всего на несколько минут, да вы посудите, сколько тут вытерпишь: сутки двое-трое сложа
руки сидишь, кислый хлеб жуешь… другой бы и жизнь-то всю проклял — ну, ничего таким манером и
не добудет.
После этого тут они меня, точно, дён несколько держали
руки связавши, — всё боялись, чтобы я себе ран
не вредил и щетинку гноем
не вывел; а как шкурка зажила, и
отпустили: «Теперь, говорят, здравствуй, Иван, теперь уже ты совсем наш приятель и от нас отсюда никогда
не уйдешь».
— «
Не хочу, говорит, почто работу из
рук отпускать?» — «Так вот же тебе!..» — говорю, и пошел к Никите Сапожникову.
— Ты, боярин, сегодня доброе дело сделал, вызволил нас из
рук этих собачьих детей, так мы хотим тебе за добро добром заплатить. Ты, видно, давно на Москве
не бывал, боярин. А мы так знаем, что там деется. Послушай нас, боярин. Коли жизнь тебе
не постыла,
не вели вешать этих чертей.
Отпусти их, и этого беса, Хомяка,
отпусти.
Не их жаль, а тебя, боярин. А уж попадутся нам в
руки, вот те Христос, сам повешу их.
Не миновать им осила, только бы
не ты их к черту отправил, а наш брат!
Там его мучают полтора года, но он все-таки
не изменяет своего решения
не брать в
руки оружия и всем тем, с кем ему приходится быть в сношениях, объясняет, почему он этого
не делает, и в конце второго года его
отпускают на свободу раньше срока, зачислив, противно закону, содержание в тюрьме за службу, желая только поскорее отделаться от него.
— И ты здесь? — спросила она, подавая мне
руку. — Ты слышал, как я пела? Ну, как ты находишь? — И,
не дожидаясь моего ответа, она продолжала: — Очень кстати, что ты здесь. Сегодня ночью я уезжаю ненадолго в Петербург. Ты меня
отпустишь?
Это настоящие дамы каменского полусвета и держат себя очень прилично, хотя заметно довольны веселым соседом, которому уже успели
отпустить несколько полновесных затрещин, когда он нечаянно попадал
руками куда
не следует.
Чугунов. Побаиваюсь, благодетельница… А прогнать жаль, неровен час и понадобится;
не себе, так добрым людям услужить. (Взглянув в окно.) Кто-то подъехал к вам. Уж вы меня
отпустите! (Целует
руку Мурзавецкой.)
—
Отпустите меня! — шептала она, дрожа всем телом и
не видя перед собою в потемках ничего, кроме белого кителя. — Вы правы, я ужасная женщина… я виновата, но
отпустите… Я вас прошу… — она дотронулась до его холодной
руки и вздрогнула, — я вас умоляю…
Глаз сверкнул, изумился и потеснился дать место второму глазу, оба глаза
не предвещали, судя по выражению их, радостной встречи.
Рука отпустила занавеску, кивнув пальцем.
— Хватай ее! — крикнул Босс. В тот же момент обе мои
руки были крепко схвачены сзади, выше локтя, и с силой отведены к спине, так что, рванувшись, я ничего
не выиграл, а только повернул лицо назад, взглянуть на вцепившегося в меня Лемарена. Он обошел лесом и пересек путь. При этих движениях платок свалился с меня. Лемарен уже сказал: «Мо…», — но, увидев, кто я, был так поражен, так взбешен, что, тотчас
отпустив мои
руки, замахнулся обоими кулаками.
Разбойные люди расспросили дьячка про розыск, который вел в Усторожье воевода Полуект Степаныч, и обрадовались, когда Арефа сказал, что сидел вместе с Белоусом и Брехуном. Арефа подробно рассказал все, что сам знал, и разбойные люди
отпустили его. Правда, один мужик приглядывался к Охоне и даже брал за
руку, но его оттащили:
не такое было время, чтобы возиться с бабами. Охоня сидела ни жива ни мертва, — очень уж она испугалась. Когда телега отъехала, Арефа захохотал.
— Вот и приехали! — сказал Вернер любопытно и весело, когда карета остановилась, и выпрыгнул легко. Но с Янсоном дело затянулось: молча и как-то очень вяло он упирался и
не хотел выходить. Схватится за ручку — жандарм разожмет бессильные пальцы и отдерет
руку; схватится за угол, за дверь, за высокое колесо — и тотчас же, при слабом усилии со стороны жандарма,
отпустит. Даже
не хватался, а скорее сонно прилипал ко всякому предмету молчаливый Янсон — и отдирался легко и без усилий. Наконец встал.
Сторож начал сердиться и, оглядываясь по сторонам, пытался вырвать свою
руку из крепкой
руки Челкаша. Челкаш спокойно посматривал на него из-под своих густых бровей и,
не отпуская его
руки, продолжал разговаривать...
Справившись с этим делом, Катерина Львовна уж совсем разошлась. То она была баба неробкого десятка, а тут и нельзя было разгадать, что такое она себе задумала; ходит козырем, всем по дому распоряжается, а Сергея так от себя и
не отпускает. Задивились было этому по двору, да Катерина Львовна всякого сумела найти своей щедрой
рукой, и все это дивованье вдруг сразу прошло. «Зашла, — смекали, — у хозяйки с Сергеем алигория, да и только. — Ее, мол, это дело, ее и ответ будет».
Байцурова поцеловалась с Плодомасовым и, взяв его под
руку, пошла с ним в гостиную, где Плодомасова ожидала его молодая жена и его незваные гости. Никите Юрьичу Плодомасову
не оставалось ничего более, как отпировать со всеми этими гостями свою свадьбу, и он отпировал ее, а потом
отпустил каждого гостя домой с дорогими подарками.
— А теперь по этому слову вас
отпустят, — так уговарил меня г. писарь и сказал: — Оно хоть и одинаково слово, да умей только наш брат, писака, кстати его включить, так и покажет за другое.
Не в слове сила, а в уменье к месту вклеить его; а это наше дело, мы на этом стоим.
Не бойся же, брат, ничего и подписывай смело. — Такими умными и учеными доказательствами убедил он меня, наконец, и я, недолго думая, подмахнул и
руку приложил.
И ученик провозглашал:"помни день субботний…"и прочее, слово за словом, медленно; а пан Кнышевский полагал шуйцею брата Петра на ослон, а десницею ударял розгою, и
не по платью, а в чистоту… ударял же по расположению своему к ученику — или во всю
руку или слегка; а также или сыпал удары часто, или
отпускал их медленно.
Она
не слишком притесняла своего сожителя, но держала его в
руках, сама заказывала ему платье и наряжала его по-английски, как оно и прилично помещику; по ее приказанию господин Перекатов завел у себя на подбородке эспаньолку для прикрытия большой бородавки, похожей на переспелую малину; Ненила Макарьевна, с своей стороны, объявила гостям, что муж ее играет на флейте и что все флейтисты под нижней губой
отпускают себе волосы: ловчее держать инструмент.
Через четверть часа г-н Перекатов, с свойственной ему любезностью, провожал Лучкова до передней, с чувством жал ему
руку и просил «
не забывать»; потом,
отпустив гостя, с важностью заметил человеку, что
не худо бы ему остричься, — и,
не дождавшись ответа, с озабоченным видом вернулся к себе в комнату, с тем же озабоченным видом присел на диван и тотчас же невинно заснул.
Грустно и отрадно было его видеть в этот предсмертный период жизни: разум его просветлел, самосознание и чувство совести к нему возвратились; он оценил, наконец, достоинство Лиды и привязался к ней, как малый ребенок, никуда ее
не отпускал от себя, целовал у нее беспрестанно
руки и все просил прощения за прошедшую жизнь.
Не униженно прошу я вас, а требую: скажите, что я здоров. Солгите, если
не верите этому. Но если вы малодушно умоете ваши ученые
руки и посадите меня в сумасшедший дом или
отпустите на свободу, дружески предупреждаю вас: я наделаю вам крупных неприятностей.
Он усмехнулся, заглянул мне в лицо, пробормотал, как бы про себя: это ирония? — и,
не отпуская моей
руки, засвистал какой-то мотив.
Мальчики теперь
не отпускали его одного на улицу и всё следили за ним, чтобы он
не упал; и когда во время катанья на Старо-Киевской им встречалась Аня на паре с пристяжной на отлете и с Артыновым на козлах вместо кучера, Петр Леонтьич снимал цилиндр и собирался что-то крикнуть, а Петя и Андрюша брали его под
руки и говорили умоляюще...
В антрактах он
не отпускал ее от себя ни на шаг, а ходил с ней под
руку по коридорам и по фойе.
— Сказано,
не пущу! — крикнула Аксинья Захаровна. — Из головы выбрось снег полоть!.. Ступай, ступай в моленну, прибирайте к утрени!.. Эки бесстыжие, эки вольные стали — матери
не слушают!.. Нет, девки, приберу вас к
рукам… Что выдумали! За околицу!.. Да отец-то съест меня, как узнает, что я за околицу вас ночью
отпустила… Пошли, пошли в моленную!
— Только сам ты, Алексеюшка, понимать должон, — сказал Патап Максимыч, — что к такой должности на одно лето приставить тебя мне
не с
руки. В годы-то отец
отпустит ли тебя?
— Полноте, успокойтесь, говорю вам, — продолжал Свитка. — Первый акт трагикомедии, можно сказать, кончен… ну, и слава Богу!.. Полноте же, будьте мужчиной!.. Пойдемте ко мне и потолкуем о деле… Я довезу вас… Я
не отпущу вас теперь одного: вы слишком взволнованы, вы можете наделать совершенно ненужных глупостей. Давайте вашу
руку!